Ощущение единства мироздания, представление о связности всего со всем составляют важную часть мировоззрения Пастернака. Те же взгляды присущи его любимым героям — о Живаго автор говорит: "…у него было дворянское чувство равенства со всем живущим” или: "Он чувствовал себя стоящим на равной ноге со вселенною…”.
Соприродность человека и внешнего мира приводят к тому, что одно уподобляется другому, природа и неодушевлённые предметы перенимают человеческие чувства и настроение. Так, в день похорон Анны Ивановны траур по ушедшей передаётся от людей окружающему пространству: "День был полон недвижной тяжести, день, самой природой как бы созданный для погребения. Погрязневший снег словно просвечивал сквозь наброшенный креп, из-за оград смотрели тёмные, как серебро с чернью, мокрые ёлки и походили на траур”. Голосом умершей матери наполняются для маленького Юры все звуки вокруг него: "Над лужайками слуховой галлюцинацией висел призрак маминого голоса, он звучал Юре в мелодических оборотах птиц и жужжании пчёл”.
Конечно, можно предположить, что переход чувств маленького героя во внешнее происходит только в его воображении, что, находясь под впечатлением от случившего, Живаго приписывает окружающему свои собственные мысли и ощущения. И всё же Пастернак вкладывает в эти слова нечто большее. Единство мира и всех вещей в нём делает крайне проницаемыми границы между внутренним и внешним. Предметы и явления чувствуют себя свободно — они могут выходить за пределы своих оболочек и перемещаться в пространстве. Так происходит, например, когда, смотря по сторонам, Живаго видит в окружающем Лару. "«Лара!» — закрыв глаза, полушептал или мысленно обращался он ко всей своей жизни, ко всей божьей земле, ко всему расстилавшемуся перед ним, солнцем озарённому пространству”.
Это разрушение оболочек вещей, переход от одного к другому оказываются важной чертой поэтики Пастернака. О сопричастности и даже сращении совершенно разных по своей природе явлений речь идёт не только в романе «Доктор Живаго», но и в других произведениях поэта. Так, описание смерти Маяковского в «Охранной грамоте» напоминает изображение ухода матери Живаго в романе. Чувство утраты, разлитое в окружающем мире после кончины Маяковского, присуще не только людям, пришедшим оплакивать его, но и той жизни, которая осталась за окном его дома и которую, как пишет Пастернак, напрасно называют безучастной: "За воротами своим чередом шла жизнь, безучастная, как её напрасно называют. Участье асфальтового двора, вечного участника таких драм, осталось позади. <…> На этот раз её [Москвы] движенья были столь явным отрывком из застрелившегося, то есть так сильно напоминали что-то важное из его существа, что я весь задрожал и знаменитый телефонный вызов из «Облака» сам собой прогрохотал во мне, словно громко произнесённый кем-то рядом”.
Комментариев нет:
Отправить комментарий